Неблагонадёжный эстет

21.09.2017

Неблагонадёжный эстет

Судьба

Владимир Егин… Фамилия этого человека сегодня мало знакома журналистам и писателям Черноземья. А ведь в 1920-1930-е годы он считался настоящим профи. За тринадцать лет ему довелось быть редактором газет в Рязани и в Орле, заместителем редактора в Воронеже и Курске, стоять у истоков создания писательской организации Центрально-Чернозёмной области. Его называли лучшим журналистом, он многое успел, но ещё больше мог бы сделать в последующие годы.

Алексей КОНДРАТЕНКО,

---

кандидат политических наук

Владимир Никифорович Егин родился в октябре 1895 года в рязанском городе Скопине. Отец его был учителем начальной школы, дед – столяром (сам Егин в анкетной графе «социальное происхождение» писал: сын народного учителя). В 1918 году окончил историко-филологический факультет Московского университета (специальность – история), в декабре того же года его приняли в «сочувствующие» коммунистической партии (то есть начался кандидатский стаж), в октябре 1919 года (самый пик Гражданской войны, когда деникинцы наступали на Москву, когда ими были заняты Воронеж и Орёл) Егин вступил в РКП(б).

В армии не служил (плохое зрение), после окончания университета – инструктор и заведующий внешкольным подотделом уездного отдела народного образования в городе Сапожке, что в Рязанской губернии, заведующий политпросветом и одновременно преподаватель политграмоты и обществоведения в школах 2-й ступени и техникумах. С сентября 1920 года – заведующий агитационно-пропагандистским отделом уездного комитета РКП(б) в Сапожке. С ноября 1923 года – заведующий подотделом печати в Рязанском губкоме РКП(б) (до 1925 года), одновременно был редактором ряда изданий в Рязани (ежемесячный журнал «Коммунист», крестьянская газета «Наша деревня») и сотрудником губернской газеты «Рабочий клич» (с 1924 года заведующий отделом, затем секретарь, с 1926 года – редактор).

В июле 1928 года, после упразднения Рязанской губернии, Егин уехал в столицу ЦЧО Воронеж. В областной «Коммуне» за первые пять месяцев перебывал едва ли не на всех возможных должностях: заведующий массовым отделом, издательским сектором, отделом информации, сельскохозяйственным сектором, сектором политинформации. А в ноябре его назначили заместителем редактора газеты.

Если пролистать подшивку «Коммуны» только за 1929 год, то можно убедиться, что газета регулярно публиковала обзоры Егина на международные темы с характерными заголовками: «Политика проволочек», «Кладбищенский мир» и так далее, его рецензии и статьи на темы культуры – «Диспут о ненарисованном портрете» – о том, что в советской литературе ещё нет правдивого изображения комсомола; рецензии – о гастролях в Воронеже Реалистического театра, репортаж – о съёмках в Воронеже художественного фильма Сергея Герасимова «Пять маратов», злободневные отчёты и репортажи.

Очеркист и писатель Борис Дьяков, трудившийся в «Коммуне», в своих воспоминаниях оставил эскизный набросок портрета «дотошного журналиста» Егина: «Малорослый, подвижный, в очках, немного старивших его». Читая архивные документы, порой находишь те или иные ремарки, дополняющие скупые отзывы современников об этом человеке. Так, в партийных списках значится, что в 1929 году Владимир Никифорович жил в Воронеже на улице 25 октября в доме № 14, у него имелись браунинг (удостоверение на право ношения оружия № 2181) и 15 патронов к пистолету. А на собрании в редакции 12 октября 1929 года Егин так высказался на злобу дня: «Рабочие не знают, что такое кулак, буржуй и т.д. Это говорит за слабость нашей партийной работы. Есть случаи, когда комсомольцы говорят, что бедный крестьянин продаёт хлеб на корню, чтобы получить хлебную карточку. А вот случай, когда старый рабочий говорит, что у нас новые буржуи, которые раскатывают на автомобиле».

В сентябре 1928 года Егин выступил на партийном собрании с докладом об итогах VI конгресса Коминтерна, в 1931 году окончил трёхмесячные курсы в Коммунистическом институте журналистики. С того же времени заведовал в первичной парторганизации культурно-пропагандистской работой. На партсобрании в редакции «Коммуны» в сентябре 1932 года Егин выступил с докладом об итогах XII пленума исполкома Коминтерна. Постоянно вёл семинары и политзанятия для рабочих типографии, был заводилой культпоходов и творческих вечеров.

Похоже, Владимир Никифорович был вездесущ и незаменим в редакции, помимо работы в «Коммуне» находил время и для участия в становлении писательского союза Черноземья – в частности, входил в оргкомитет Союза советских писателей ЦЧО. Ныне в библиографических справочниках и региональных энциклопедиях твёрдо закреплён тезис о том, что бессменным редактором журнала «Подъём» был Михаил Подобедов, возглавлявший Ассоциацию пролетарских писателей ЦЧО с момента её основания. На самом деле это не так: чтобы убедиться в малоизвестном факте, достаточно пролистать подшивку журнала.

Итак, берём «Подъём» за 1932 год: первые два номера подписал Максим Подобедов, а уже сдвоенный (№ 3-4) – временно исполняющий должность ответственного редактора Лев Плоткин. Причиной смены кадра на капитанском мостике журнала стало постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» (апрель 1932 года). В соответствии с указующим партдокументом Подобедов в одночасье лишился своей руководящей должности в РАПП – сама ассоциация была попросту распущена. А уже следующий номер «Подъёма» (№ 5) подписал в качестве редактора Владимир Егин (без всяких приставок «врид»), Л. Плоткин значился его заместителем. Также Егиным подписан и следующий номер журнала (сдвоенный № 6 – 7), в дальнейшем «Подъём» вообще выходил без указания редактора, просто в конце номера под мелким заголовком «Редакция» помещался список из девяти человек (Егин оставался бессменным членом редколлегии журнала).

Его публикации в «Подъёме» (писал литературоведческие и критические статьи, а вот на поприще прозы и поэзии не стремился), на мой взгляд, объединены одной целью: как можно быстрее вырастить новое поколение литераторов. Егин всячески поддерживал подававшую надежду творческую молодёжь Черноземья.

В числе публикаций Егина в «Подъёме» литературный портрет «Борис Песков» (1933, № 1 – 2), заметки о творчестве Леонида Завадовского «От золотой лихорадки к великой драге» (1933, № 7), рецензия на альманах «Писатели ЦЧО» (1934, № 2), «Заметки о языке газет» (1934, № 6).

Похоже, чересчур оптимистичные статьи Егина, касающиеся молодых деятелей культуры, стали раздражать партийное руководство. И Егина вскоре показательно одёрнули. И не кто-нибудь, а сам партийный секретарь ЦЧО Иосиф Варейкис.

Дело было так. Победителем конкурса, организованного областным оргкомитетом Союза советских писателей и издательством «Коммуна» и посвящённого 15-й годовщине Октябрьской революции, стал рассказ Бориса Пескова «Театр Серафима». В 1933 году рассказ опубликовали в «Подъёме», а в «Коммуне» появилась рецензия В.Егина. Оценивая рассказ, он писал: «Большая изобразительность, композиционная свежесть, оригинально задуманное столкновение характеров выдвигают рассказ Пескова на первое место в конкурсе».

Варейкис счёл похвалу преувеличенной. Вскоре он встретился с Песковым, Егиным, членами жюри конкурса и редколлегей «Подъёма».

Участник той встречи Борис Дьяков вспоминал, как Варейкис, подробно высказавшись о принципах марксистской литературной критики, сказав Егину, что тот пишет «в общем-то, неплохие критические статьи», спросил:

– Но скажите, что с вами случилось, товарищ Егин? Как вы могли расхвалить рассказ Пескова?

Егин напыжился.

– Я, собственно, не понимаю, в чём мой грех? – тихо сказал он.

– Не понимает! – Варейкис взмахнул руками. – Бедняга!.. Вам, оказывается невдомёк, что вы тут хвалите?.. Позвольте тогда растолковать.

Иосиф Михайлович вынул из портфеля рассказ Пескова, сел на стул. Он листал страницу за страницей. Подмечал языковые неточности, указывал на композиционные срывы и особенно на идейные просчёты <…> Добрых три часа разговаривал с нами Варейкис. Мы не заметили, как надвинулся вечер.

Иосиф Михайлович оттолкнул лежавший перед ним портфель.

– Надеюсь, товарищ Егин, вы уяснили, что незачем было возводить Пескова в ранг «первого писателя области»? – добавил он. – Это архиопасно, антипедагогично».

Не прошло и полугода, как ещё одна публикация Егина вызвала недовольство партийного лидера Черноземья. 2 апреля 1934 года «Коммуна» напечатала статью без подписи «Колхозная зажиточность». Автор публикации Егин (он был к тому же внештатным корреспондентом всесоюзной газеты «Социалистическое земледелие») весьма произвольно трактовал в публикации установки партии в стратегии колхозного строительства.

Владимир Никифорович был вездесущ и незаменим в редакции, помимо работы в «Коммуне», находил время и для участия в становлении писательского союза Черноземья – в частности, входил в оргкомитет Союза .советских писателей ЦЧО.

Зная обо всех перегибах и трагических сторонах коллективизации, Егин был убеждён в том, что через пару лет жизнь в чернозёмном селе непременно наладится, станет сытой и спокойной: «Вчерашний безлошадник и батрак сегодня в колхозе поднялся до уровня середняка и, если он будет честно работать, то завтра он станет зажиточным», – писал журналист.

Вольные трактовки анонимного автора вызвали раздражение у секретаря обкома ВКП(б) Варейкиса. В этот же день он написал грозный ответ величиной с первоначальную публикацию, и уже 3 апреля «Коммуна» опубликовала секретарский опус под заголовком «О путанице, допущенной в статье «Колхозная зажиточность». Чтобы ни у кого не возникло мнение, что партруководство разделяет ошибочные тезисы «Зажиточности…», под опровержением стояла подпись «И. Варейкис» и дата – 2 апреля 1934 года, а также приписка: «От редакции. Редакция «Коммуны» признаёт своей ошибкой опубликованную статью «Колхозная зажиточность» и целиком согласна с критикой тов. Варейкиса». Над головой Егина нависли грозовые тучи…

Неудивительно, что с выделением из состава ЦЧО 13 июня 1934 года Курской области и мобилизацией части воронежских журналистов на укрепление ставшей областной газетой «Курской правды», Егин отправился на работу в соседний областной центр.

В Курск он уехал уже через две недели после сообщения о новом статусе этого города. Поначалу и здесь занял прежнюю должность – заместитель редактора газеты. И вновь, как когда-то в «Коммуне», окунулся в редакционные будни. На заседании парткома «Курской правды» 27 сентября 1934 года приняли любопытное решение: «т. Егину. Отмечая исключительную перегрузку т. Егина по производству и различным общественным нагрузкам, рекомендовать т. Егину разгрузить себя, чтобы больше оставалось времени для работы над собой. Рекомендовать т. Егину быть более требовательным к работникам редакции».

Бывали времена, когда он исполнял обязанности «главного» в редакции «Курской правды», осенью 1935 года был и.о. ответственного редактора газеты «Орловская правда» (Орёл тогда входил в состав Курской области). Из обкома вновь сыпались обвинения в политической неблагонадёжности, но коллеги с уважением относились к Владимиру Никифоровичу – в редакции ему всегда находилось место. К примеру, в августе 1936 года он занимал должность заведующего отделом культуры и искусства «Курской правды», по его инициативе была проведена областная олимпиада самодеятельного искусства. Продолжил Егин и начатое в Воронеже дело создания писательской организации – вошёл в Курский областной оргкомитет, являлся составителем двух выпусков литературно-художественного сборника «Утро».

В конце 1936 – начале 1937 года в редакции «Курской правды» началась «охота на ведьм»: хотя компромат тёк ручьями из всевозможных доносов, партруководство пыталось напитать его ещё и «фактами» из прежней, воронежской жизни: для поиска дополнительных обвинений курских журналистов посылали в командировку в редакцию «Коммуны». Но «коммуновцы», надо отдать им должное, ничего компрометирующего заезжим обвинителям не сообщили – этот факт сохранился в архивном деле.

В марте 1937 года парторганизация «Курской правды» исключила Егина из рядов ВКП(б), а уже в апреле его имя вспоминали в редакции не иначе, как с приставкой «правый уклонист». Тогда же, в апреле, Егина исключил из партии и Ленинский райком ВКП(б) Курска «за протаскивание правооппортунистической статьи в газете «Коммуна», контрреволюционной статьи Каменева в «Курской правде», выдавая её за статью т.Ленина, за грубейшие ошибки, допущенные в период проверки партийных документов».

А 22 июля 1937 года «Курская правда» вышла с передовой статьей «На большевистские рельсы», разоблачавшей «гнилое руководство» газеты и её бывшего редактора Александра Власова: «Власов окружил себя врагами народа, которых всячески поддерживал. Правого реставратора Егина, заведовавшего одним из отделов редакции, он афишировал как лучшего журналиста, требуя учиться у этого бухаринского последыша.

Весьма характерным является то обстоятельство, что когда парторганизация разоблачила Егина и единодушно решила исключить его из рядов партии, Власов выступил против решения, защищал этого врага».

Владимир Егин, коммунист с 1919 года, – враг народа… Кто мог поверить в такой бред? Однако верили и жаждали крови. Даже в первом выпуске альманаха «Литературный Воронеж», вышедшем в свет осенью 1937 года, Н. Романовский и М. Булавин, итожа двадцатилетие советской литературы в воронежском крае и бросая чугунные обвинения в адрес Варейкиса, Путинцева, Мандельштама, Прудковского, в частности, подчёркивали: «Другим «столпом литературной критики» являлся некто Егин – бухаринский последыш, которому безраздельно был доверен при Швере отдел культуры и искусства в газете «Коммуна». Эстетская, формалистская трактовка вопросов литературы и театра тесно переплетались у него с перевальскими взглядами. Своими «литературно-критическими» упражнениями он принёс немалый вред молодым авторам».

О дальнейшей участи Владимира Никифоровича до недавнего времени ничего не было известно. Привычная формула «пропал без вести», надо признать, бывает в употреблении и в мирное время.

На мой запрос архив управления ФСБ по Курской области ответил, что не располагает сведениями о репрессиях в отношении В.Н. Егина.

Но след Владимира Егина мне всё же удалось отыскать.

Недавно из села Песочня Рязанской области – это примерно в 110 километрах от Рязани – глава местной администрации и краевед В.Н. Кондрашов прислал копии некоторых документов и групповое фото выпускников местного техникума. Итак, из приказов по Песочинскому сельхозтехникуму можно узнать, что 19 октября 1938 года В.Н. Егин был принят на должность преподавателя русского языка. Ученикам он запомнился как настоящий русский интеллигент, добрый, отзывчивый человек, профессионал своего дела. А ещё – какой-то замкнутостью и очень узким кругом общения. Ни на какие компромиссы не шёл. Свои взгляды отстаивал жёстко.

Трудился Егин на ниве просвещения двадцать лет, а летом 1958 года ушёл на заслуженный отдых. На последней фотографии с выпускниками запечатлён в числе других педагогов и Владимир Никифорович – лицо умного, достойного человека, немало повидавшего на своём веку.

Источник: газета «Коммуна» | №75 (26719) | Пятница, 22 сентября 2017 года